Виктор Гусев: в России совершенно сумасшедшее молодое поколение футболистов

Виктор Гусев

— Вы начали работать на телевидении в 37 лет. Скажите, пожалуйста, вы считаете, что этот длительный путь дал вам преимущество перед теми, кто сразу начинал на ТВ?

— Если бы у меня не было этого пути, меня вряд ли бы пригласили на телевидение. Потому что в тот момент — это был 1992 год — на телевидении на смену дикторам, скажем так, понадобились журналисты. И телевидение стало обращать внимание на прежде всего пишущих журналистов, которые имеют подходящую внешность, относительно нормальный голос, умение говорить, но главное —  писать.

А я писал. Они меня знали как корреспондента и поэтому пригласили еще за некоторое время до комментирования для того, чтобы делать итоговую программу "Спорт уик-энд" каждую субботу. И я начал это делать, ушел из и сосредоточился на телевидении в итоге. А потом стал штатным сотрудником телевидения и уже начал комментировать и делать все, что я делаю до сих пор.

Виктор Гусев посетил вместе с женой — журналистом Ольгой Домрачевой. Они познакомились во время работы в агентстве и вместе уже больше 30 лет. В записи полной версии интервью Виктор и Ольга прошлись по знакомым местам в и поделились воспоминаниями о месте, которому посвятили годы жизни.

— Василий Уткин в конце 1990-х годов говорил, что с появлением интернета его работа изменилась. Для него появление и влияние интернета были большим удивлением. А вы как интегрировали интернет в свою работу? Как к нему привыкали?

— Когда я работал в , у нас только появились компьютеры, так сказать, в последний этап моей работы здесь. Нас учили работать на них. А до этого нас учили печатать на электрических пишущих машинках — на телетайпах. Время компьютеров и интернета пришло уже потом, когда я пришел на телевидение.

Потому что в советское время и вообще в период, когда еще компьютеры и интернет не пришли, комментатор должен был непонятно где искать информацию. Предположим, наша команда играет с Колумбией. Сейчас ты что делаешь? Ты нажимаешь кнопку, и вылезает столько информации и о самой Колумбии, и о ее сборной, об отдельных футболистах. Твоя задача — эту информацию отфильтровать и оставить только то, что можно дать зрителю, что ты успеешь в репортаже ему дать.

А тогда было наоборот. Мы по крупицам собирали хоть что-то про ту же самую Колумбию, хоть что-то про футболистов. Поэтому было гораздо сложнее. Мы сейчас сидим рядом [с местом], где раньше была закрытая библиотека — отдел изданий. Там были журналы Newsweek или Time, например. Там было все, но было мало спортивных специализированных изданий, так что мы все равно что-то собирали по крупицам.

Но какое это давало преимущество? Когда мы так собирали информацию, понемножку, мы для своего слушателя были истиной в последней инстанции. Он это нигде не мог нарыть. Сейчас то, что ты получаешь, нажав кнопку, при желании может сделать любой телезритель. И главное сейчас — это как ты отберешь, подашь эту информацию. Это принципиальная разница. И в общем-то неизвестно, что лучше. То есть у того и другого свое преимущество. Но специфика разная.

— Вы работали спортивным комментатором с 1992 года — это больше 30 лет. Вы видели, как меняется комментаторский цех, как меняется профессия в целом. А как сейчас, по-вашему, работает молодежь?

— Если взять футбол, то его стало гораздо больше. Как телезрители мы и мечтать не могли о том, чтобы смотреть чемпионаты Германии, Испании, Италии. Поэтому и комментаторов тогда требовалось меньше. Например, я практически закрывал все матчи сборной России. Кроме этого, был чемпионат России, какие-то матчи Лиги чемпионов.

Сейчас работы стало больше — можно посмотреть даже чемпионаты Латинской Америки. Теперь есть огромное количество комментаторов, и все это неизбежно сливается в один голос. Потому что, когда так много людей, их очень сложно различать.

Но я очень высоко ставлю нынешнее поколение. Они хорошо информированы и имеют возможность узнать зарубежный футбол, знают тактические расстановки. Потому что, скажем, Николаю Николаевичу Озерову простили бы незнание схем игры — там главное было гнать наших вперед — "Такой хоккей нам не нужен", — он был в этом прекрасен. Но чтобы он объяснял нашу схему игры, а тем более зарубежной команды, — такого не было. Сейчас зритель нынешнему комментатору это не простит. Поэтому они хорошо разбираются в футболе.

У меня, конечно, есть претензии к [их] русскому языку. Сейчас приходит молодой парень, даже с журфака, и приносит текст для озвучки. И ты видишь, что там — там нет запятых, или они поставлены неправильно, "не — ни", слитно-раздельно — все перепутано. Я спрашиваю: "Ну как же так?" Он говорит: "А какая разница? Я для себя написал. Я же буду озвучивать". Понятно, но какое-то самоуважение должно быть, отвечаю, кто-то увидит этот текст, как я сейчас увидел. То есть совершенно другой уровень образования. Но, может быть, это и нормально. Может, общество к этому и придет, что необязательно писать все грамотно.

— Вы брали интервью у легенд мирового футбола — например, у Пеле и Марадоны. Какое впечатление они на вас произвели? В чем были похожи эти люди и в чем они были разные?

— С Пеле один случай вообще был экстраординарным. Это не было интервью. В 1992 году на чемпионате Европы в Швеции УЕФА составила сборную всех времен. Там были разные футболисты — по-моему, все они были живы, кроме Льва Яшина, он занял место вратаря. И вот тогда ко мне подошла вдова Яшина, Валентина Тимофеевна — мы были знакомы. Она сказала: "Виктор, хочешь пойти со мной в качестве переводчика? Там будет такой ужин". "А какой ужин?" "Ну, там будем мы и еще три человека". "Какие три человека?" "Бобби Чарльтон, Жюст Фонтен (это лучший бомбардир чемпионата мира 1958 года, 13 мячей забил, француз) и Пеле". Я, конечно, согласился, и мы пошли.

Это был ужин при свечах, и мы сидели и разговаривали с Пеле. Была очень интересная беседа. Бобби Чарльтон, например, сказал, что его жена ездит по Манчестеру на машине "Лада". Посмеялись, предположили, что это усовершенствованная модель какая-то. А у Фонтена были визитные карточки с фото, и он их всем раздавал. Пеле взял, посмотрел и сказал: "Ну, конечно, я не могу себе позволить визитную карточку, Жюст. У меня-то вообще визитной карточки нет. И никогда я уже не забью 13 мячей за один чемпионат. Это невозможно — я не знаю как". А потом Пеле говорит: "Виктор, а ты знаешь, почему меня зовут Пеле? Вот как-то так начали на улицах, во дворе называть. И вот так: "Пеле, Пеле, Пеле, Пеле". Но мое же имя настоящее Эдсон. Эдсон Арантес ду Насименто. Знаешь, почему Эдсон?" "Почему?" "Потому что кумиром моего папы был [Томас] Эдисон — изобретатель электрической лампочки. И он говорил: "Вот если бы не было Эдисона, не было бы вообще ничего, сын".

И совершенно контрастной была другая встреча с Пеле. Пришел 1998 год — то есть это было шесть лет спустя, — чемпионат мира во Франции. И для журналистов выделили целый день, Пеле посадили на восьмом этаже в гостинице и сказали, что он будет доступен с 10:00 до 22:00. В очередь выстроилось 200–300 журналистов — у каждого было свое время.

Наше с оператором время пришло уже, когда Пеле там просидел, наверное, часов восемь, и он был как выжатый лимон. А принцип был такой, что Пеле что-то должен был ответить про конкретную страну. И конечно, он не помнил, что мы с ним были с Валентиной Тимофеевной, никакую Швецию — он это забыл. Я сказал, что из России. И он, значит, говорит: "О, Россия — это прекрасная далекая скандинавская страна". Мы это оставили, решили, что такие "шутки маэстро". И была беседа достаточно формальная. Он, собственно, сидел, потому что представлял кое-каких спонсоров, и это просто была его задача. Были формальные ответы, конечно, — не такие, как в Швеции при свечах.

А потом, позже, он был в Москве на чемпионате мира. Тоже общались. Но он такой занятой человек был, что каждый раз мы знакомились заново. Каждый раз это было новое знакомство с Пеле.

И коротко про Марадону, потому что его привезла одна компания, и на крыше ЦУМа он с благотворительной целью должен был забивать мячи в ворота. Мы постелили газон, поставили ворота и развесили в "девятке", "шестерке" кружки с указанием разных сумм в тысячах долларов. Он бил, попадал, и эта сумма уходила сразу на благотворительность. Очень благородная цель была — больные дети.

Но он опоздал. Он уже в Москве был три дня к этому моменту — так хорошо гулял в городе. Он опоздал на два часа. Его все ждали. Приехал, и, вы понимаете, он не то что не мог попасть в кружок, он не мог попасть по мячу поначалу. Но потом собрался, потому что он великий футболист, и, в общем, начал забивать, шутить, веселиться, прыгать, скакать и произвел [впечатление] совершенно отвязного и очень веселого человека, очень доброжелательного, доброго.

И я думаю, что это совершенно не зависело от его состояния, которое я сейчас описал. Он просто сам по себе такой. Хотя мы знаем, как он из воздушного ружья стрелял по журналистам. Но это, наверное, бывает — вот такой человек эксцентричный.

Очень хорошее впечатление произвел, но это было не интервью. Я просто вел эту церемонию: устанавливал мяч, рассказывал еще раз, куда он должен попасть. Он не попадал и очень извинялся передо мной, потому что понимал, что затягивает мероприятие. Ему казалось, что я хочу пораньше уйти, а он никак попасть не может. Он говорил: "Виктор, айм сорри, айм сорри. Поставь, пожалуйста, мяч".

— А можно ли Пеле и Марадону сравнить с Криштиану Роналду и Лионелем Месси? Это сопоставимые фигуры по масштабу для мирового футбола?

— Наверное, да. Потому что всегда было соперничество. Единственное, Роналду и Месси играют в одно время, а Марадона все-таки был позже, чем Пеле, — Марадону я комментировал. А Пеле я только смотрел мальчишкой, как он играет, — 1965–1967 годы. Все-таки это разные поколения. Но всегда было сравнение: Марадона или Пеле и Роналду или Месси. Самое невозможное — это сравнить эти пары. Разный футбол.

Я должен сказать, что, хоть Пеле и Марадону защитники нещадно били по ногам, нынешним [нападающим] приходится сложнее, потому что защитники стали более искусными. Они стали не такими жесткими, как тогда. Тогда они были такими, потому что им не хватало других качеств, чтобы бороться с Пеле. А эти более искусные тактически, более скоростные. Поэтому, когда Месси берет и обыгрывает трех защитников подряд, — это достижение повыше, чем у Пеле, когда он делал то же самое. Это абсолютно точно. Здесь требуется гораздо больше таланта и класса. Поэтому, наверное, мои чаши весов перевешивают в сторону молодых, назовем их так, — пары Криштиану Роналду и Лионель Месси.

— А как вы думаете, какая следующая пара сверхигроков поколения?

— Сейчас есть Харри Кейн и Эрлинг Холланд. Или Киллиан Мбаппе. Кейн и Холланд так-то тоже уже разного поколения. Сейчас говорят о противостоянии все-таки Холланда и Мбаппе, хоть это и несправедливо по отношению к Кейну. Эрлинг и Киллиан [лидируют] уже хотя бы потому, что в одну группу попали Франция и Норвегия на чемпионате мира 2026 года, а все ждут уже на групповом этапе этой дуэли. Наверное, вот эти две фигуры выходят на такой уровень. Оба совершенно невероятные, невероятная результативность.

Еще Ламин Ямаль, хотя мы видим, что с ним что-то не то начинает происходить, стали появляться сомнения в его таланте. Но он очень молодой — всего 18 лет.

— А как вы считаете, остается ли объективным критерием для определения таланта футболиста обладание "Золотым мячом"? Насколько эта премия сейчас объективна?

— Это премия, обидная для защитников, особенно обидная для вратарей, отчасти обидная для полузащитников, потому что там правят бал нападающие. На них обращают больше внимания: они забивают мячи, и поэтому чаще всего они получают эту премию. Хотя если внимательно всматриваться, то и среди защитников есть достойнейшие люди, которые еще больше влияют на игру, на ее исход. Я уж не говорю про полузащитников. В этом смысле не очень все это объективно.

Хорошо, что идет отдельная премия для вратарей имени Льва Яшина в рамках этой церемонии. Вратарь — это совершенно особая категория. Очень сложно сравнить вратаря с нападающим — просто по амплуа.

Для меня главный критерий — это победа сборной страны в финале чемпионата мира. Это даже не победа в Лиге чемпионов, хотя бы потому, что Лига чемпионов каждый год. А вот когда раз в четыре года собираются все сильнейшие, когда проходят колоссальные отборы, твоя команда выигрывает — вот они герои. Это они должны получить — 11 или 15 человек — "Золотой мяч".

— А у кого из нынешних российских футболистов есть перспектива выстрелить в Европе, по-вашему?

— Сейчас очень хорошее поколение появилось — Алексей Батраков, Матвей Кисляк. Когда мне дали список кандидатов (там было 10 человек или 12) на премию для молодых футболистов "Первая пятерка", подумал, что такого не было ни разу, чтобы я очень хорошо знал каждого из них. Раньше ты получал этот список и думал: "А кто это такой? Этого не знаю, этого знаю". Если я знаю, то поставлю его на первое место. А сейчас знаешь всех. Они играют очень важную роль в составах своих команд. Какое-то совершенно сумасшедшее поколение. И тем более жалко, что пока у этого поколения нет серьезных международных матчей. Они теряют время, и время теряет их. И пришла пора такого поколения, и эта дурацкая ситуация. Поэтому я очень жду, когда она исправится. Вот им бы сейчас поехать на тот же чемпионат мира, но, к сожалению, пока это невозможно. А ребята очень хорошие.

Тот же Кисляк там в ЦСКА. Понимаешь, он в таком возрасте ведущий полузащитник своей команды. Батраков вообще совершенно сумасшедший. Про Батракова — приезжают легионеры из разных клубов, например Тормена в "Краснодаре". Он возвращается с матча из сборных, его что-то спрашивают про наших футболистов, и говорит: "Батраков заиграл бы в любом европейском клубе, поверьте мне. Я знаю уровень, я это вижу, выезжаю за границу". Причем это не его одноклубник, а соперник.

Они очень хорошие. Не знаю, какой-то прорыв наступил, что ли. У нас всегда так было и есть с хоккеем, потому что постоянно уезжают в НХЛ и там на первых ролях, а у нас же здесь их поджимают — уже новая группа готова на отъезд туда. И вдруг в футболе начинает складываться похожая ситуация. Это очень приятно.

— Поделюсь, я тоже, как и вы, болею за "Динамо".

— Нас немного (смеется).

— Что вы испытываете, когда "Динамо" попадает в такие тяжелые ситуации, в такие ямы, как сейчас?

— Во-первых, когда я работаю в комментаторской кабине, я совершенно забываю о своем болении. Для меня существует только интерес моих зрителей и мой собственный успех как комментатора. Поэтому я забываю про "Динамо", хотя знаю, что многие люди с трудом борются с симпатией к какой-то команде во время комментария.

А как болельщик, конечно, я дико переживаю. Вы понимаете, меня папа привел первый раз на футбол в 1963 году, и "Динамо" стал чемпионом. И я маленький, тогда мне еще даже не было восьми лет. И я думаю: "Ну хорошо, 1963-й. Может быть, в 1964-м году мы не станем чемпионами — там есть другие хорошие команды. Но, может, в 1965-м. 1966 год — чемпионата мира. В "Динамо", наверное, хорошие футболисты для сборной. Может, станем снова чемпионом Советского Союза?" Думал ли я, что с тех пор "Динамо" не станет чемпионом ни разу?

Мы с вами в 2025 году, 2026-й наступает. Один раз "Динамо" было половинчатым чемпионом, когда чемпионат разбили на два круга (в 1976 году — прим. ). И все. Ни разу. Все были — "Спартак Алания", казанский "Рубин" — при всем уважении к ним. Сколько раз там был "Зенит", "Локомотив". Тогда "Локомотив" вообще был пятым колесом в телеге московских команд. Никто не болел, не было этого стадиона, который породил новое сообщество болельщиков, кстати. Тогда болели за "Локомотив" только машинисты и проводницы.

Поэтому, конечно, это боль. Нас всегда было меньше. Мы с папой приезжали после победного для "Динамо" матча к нам на дачу, и у нас там, условно говоря, восемь друзей. Из восьми пять болеют за "Спартак", один странный болеет за "Торпедо", один болеет за ЦСКА, и я болею за "Динамо". Спартаковцев всегда было больше. Всегда.

Динамовских болельщиков было меньше. И, представляете, столько ждать. Был момент совсем недавно, два года назад, когда мы были в полушаге от чемпионства. Нам достаточно было сыграть вничью в Краснодаре, и все. Я переживал, хотел поехать туда, но работал в новостной смене, хотел поменяться, но не смог. Думал: "Как же я не отпраздную такое в Краснодаре?" Вспоминаю свой 1963 год. И — проиграли.

Разные тренеры, разные футболисты, разное руководство. Все менялось. Хорошее, плохое, снова хорошее. И все равно не получается.

— Сейчас "Динамо" вновь находится в турбулентном состоянии. Скажите, какие у вас впечатления остались от прошедшего полугодия и верили вы в Валерия Карпина на посту главного тренера клуба?

— Вообще я был против совместительства всегда. Еще с того момента, как Валерий Газзаев, проиграв Израилю, ушел из сборной и сосредоточился на ЦСКА. ЦСКА тогда выиграл Кубок УЕФА. И я подумал, что это последний раз, когда у нас вообще было совместительство. Оно не должно быть.

Но сейчас я его приветствовал, потому что у сборной нет таких официальных матчей. И я думаю: "Почему бы Карпину в свободное время не позаниматься сборной? Все будет нормально. Одно не будет мешать другому". Я не знал, что сборная войдет в такой интенсивный график, что у нас появятся не только Брунеи, а такие соперники, как Чили и Перу. Когда это пришло, я понял, что ошибался, когда приветствовал [совместительство] вопреки моему предыдущему настрою. Наверное, это было неправильно. И на "Динамо" это очень плохо отразилось, как мне кажется.

Но потом уже, конечно, были ужасные моменты. Карпин уже почти уходил, была пресс-конференция, и я прямо вздрогнул, когда он сказал: "Вы знаете, обещаю, что "Динамо" не вылетит в низшую лигу". Вот это ничего себе, дожили.

И все время какие-то возникают проблемы. Защитников нет и нет — ладно. Антон Шунин превратился в легенду клуба, а потом появился Андрей Лунев. И стал играть очень хорошо. А у "Динамо" вратарь должен быть. Это клуб Льва Яшина — кто-кто, а вратари там должны быть нормальные. И вдруг Лунев начинает допускать ошибки. Как только ты поверишь во что-то, связанное с "Динамо", как тут же тебя эта вера прихлопывает.

— А если попробовать рационализировать происходящее с "Динамо", чего клубу не хватает для успеха сейчас?

— Я не знаю. Если бы мы это знали, то это можно было мгновенно исправить. Мне нравится руководство с той точки зрения, как все это сделано вокруг футбола. Потому что я знаю тренеров прежнего поколения, в том числе и в хоккее, которые говорили: "Главное — игра. Что там все эти открытия, церемонии, вывешивание свитеров, чествование легенд. Это все не нужно, это просто лишняя трата сил". Это не так — это вещи взаимосвязанные. Вся рекламная программа, спонсоры — все это делается очень здорово.

Что еще требуется от руководства? Покупаются хорошие футболисты. Тренеры — разные, меняют друг друга. Единственное, может быть, можно пожелать дать каждому из них побольше времени. Но здесь лидирует "Спартак", у которого с начала века было 20 тренеров, не считая исполняющих обязанности. У нас все-таки иначе, но все равно тоже не дают возможности. Нужно было дать Марцелу Личке немножко времени, он почти подвел команду к чемпионству.

— Вам не кажется, что увольнение Дмитрия Гафина было ошибкой?

— Понимаете, нужно быть прямо в команде и глубоко вникать, чтобы понимать. Гафин же не выходит на поле, не тренирует, не отвечает за тот состав, который на поле появляется. Это руководящая должность, и очень сложно оценить ее важность, не находясь внутри команды.

Конечно, мне жалко, потому что он мой хороший друг. И его отец тоже, у нас давняя дружба. Но я с трудом могу рассуждать на тему тренеров, с чуть меньшим трудом — на тему игроков. А что касается руководства, я только вижу ту хорошую работу, о которой я говорил. Потому что раньше у меня были к динамовскому руководству вопросы: оно было так далеко от футбола, такое ведомственное руководство. Они были очень довольны этой ролью и особо не вникали в футбольные дела. Сейчас такого не может быть — есть конкретные футбольные и маркетинговые люди, которые делают хорошую работу. В этом смысле прекрасно все: стадион великолепный, все эти шоу. Но вот чего-то не хватает.

— Вы считаете, что нужно уже дать возможность Ролану Гусеву или дать поработать какому-то другому отечественному тренеру?

— У него, конечно, есть задатки. Ему 48 лет, но ведь не зря же его, убирая из исполняющих обязанности тренера, оставляют в тренерском штабе. Значит, он ценная фигура, да? Он ушел, заменил Личку, потом пришел Карпин, после него он снова стал исполняющим обязанности. Ведь к нему же каждый раз возвращаются. То есть это не пустая фигура — что-то значит. Его любят футболисты, динамовская традиция тоже.

Но я считаю, что это не главное, кстати. Как раз спартаковцы говорят, что им нужен тренер со спартаковской кровью — красно-белый. Это все неважно. Константин Бесков — динамовец — прекрасно тренировал "Спартак".

Гусев — очень достойный специалист. Дайте время, хотя бы немножко. Вот сейчас он сыграл — ему четыре матча нужно было выиграть. Он один выиграл, второй проиграл, но фактически выиграл у "Зенита" (по сумме двух встреч в следующий раунд Кубка России прошло "Динамо" — прим. ). Потом было поражение, но поражение от Станислава Черчесова — ему все могут проиграть. И потом была достойная ничья со "Спартаком" в матче, который был, считайте, выигран "Динамо". За такую серию из четырех матчей я бы его оставил.

А когда он пришел, если вы помните, на место Лички, он сразу выиграл у "Спартака", у "Крыльев Советов" выиграл, потом еще раз выиграл и проиграл "Краснодару". Но "Краснодар" был чемпионом, тогда ему все проигрывали. У него (Гусева) очень хорошая статистика. Вот эти восемь матчей — четыре тогда, четыре сейчас — статистика великолепная. Оставьте, дайте ему тренировать.

Но, видимо, большим клубам (это относится и к ЦСКА, и к "Спартаку", "Локомотиву", к нам) хочется звучное имя. Еще лучше, чтобы оно было латинскими буквами написано, чтобы имя было международное. Считается, что в этом залог успеха, но я думаю, что нет.