Столетие индустриализации: почему отстала Советская Россия?

Первые конвейеры на Горьковском автомобильном заводе

18 декабря 1925 года в Москве открылись заседания XIV съезда Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП(б)). Один из самых сенсационных в советской истории, съезд инициировал кардинальные перемены: советская власть отныне брала на себя обязательство совершить индустриализацию, то есть создать в СССР комплекс предприятий, предназначенных для производства средств производства. У сторонников развития страны с опорой на сельское хозяйство постепенно уходила почва из-под ног. В последовавшие годы, начиная с 1928-го, СССР, отложив другие цели, ускоренно строил заводы. Необходимость сосредоточиться на промышленности диктовалась принципиальным, нуждавшимся в быстром исправлении отставанием экономики. В чем заключалась его причина?

В лице Иосифа Сталина советская власть объясняла слабость своей промышленной базы скудным наследием, оставшимся от свергнутых порядков: "Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. […] За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно", — возмущался вождь.

Иосиф Сталин

Действительность была гораздо сложнее. Хотя экономика Российской империи значительно отставала от мировых лидеров — Британии и Германии, одновременно она демонстрировала самые высокие темпы промышленного роста. Подлинной катастрофой для страны стали революция 1917 года и Гражданская война, унесшая жизни 8 млн человек. И если в годы Первой мировой войны, между 1914 и 1916-м, ВВП еще продолжал свой рост, после краха империи случился обвал. К 1921 году, когда гражданское противостояние наконец завершилось, промышленное производство успело просесть до 13,8% от изначальных размеров — то есть приблизительно в семь раз.

Мирные годы принесли экономике восстановление, но оно вызывало пересуды. Советская Россия отстраивалась от прежней промышленной базы, возрождая к жизни предприятия, спроектированные еще при царе. С точки зрения конкуренции этого было мало: западные страны, избежавшие гражданских войн и сохранившие индустриальное ядро, обновляли свою промышленность опережающими темпами. В историю послевоенная эпоха вошла как "ревущие двадцатые". Между 1918 и 1928 годами ВВП Германии вырос на 35%, а США — на 29%. С экономической точки зрения это означало, что Запад уходит вперед куда быстрее, чем его нагоняет СССР.

Советскую власть это ставило перед неприятным фактом: добавочным накоплением отсталости, приходившимся уже на эпоху мирных лет социалистического строительства. Сохранение подобных невысоких темпов компрометировало революцию. Тем не менее продолжение неспешного роста находило своих сторонников, считавших, что важнее всего для государства — жить по средствам, не ставя под угрозу достигнутое. В течение некоторого времени этой точки зрения придерживался… сам Иосиф Сталин.

Сталин — против индустриализации? Задним числом эта мысль выглядит нелепо, между тем в середине 1920-х вождя относили к числу умеренных лидеров, видевших недостатки в политике индустриального скачка. Рассуждая о планах строительства ДнепроГЭСа в апреле 1926 года, вождь заявил буквально так: "Средства требуются тут большие, несколько сот миллионов. Как бы нам не попасть в положение того мужика, который, накопив лишнюю копейку, вместо того чтобы починить плуг и обновить хозяйство, купил граммофон и… прогорел … Можем ли мы не считаться с решением съезда о том, что наши промышленные планы должны сообразовываться с нашими ресурсами? А между тем тов. Троцкий явно не считается с этим решением съезда".

Строительство ДнепроГЭС, 1932 год

Последняя фраза многое объясняет в сталинской тактике. Планы ускоренного развития советской промышленности изначально разрабатывались в окружении левых коммунистов, лидерами которых считали Григория Зиновьева, Льва Каменева и Льва Троцкого. Вступив в противостояние с ними за власть, Сталин заключил тактический союз с "любимцем партии" Николаем Бухариным и главой правительства Алексеем Рыковым, а те категорически отвергали троцкистскую идею: выбить средства из села, чтобы приобрести на Западе станки. Рыков одним из первых (и редких) в советской истории лидеров проникся острым сочувствием к русской деревне, из которой (по его словам) выжимали последние соки ради городской экономики и национальных окраин. Мысль провести коллективизацию, чтобы взять у мужика еще больше хлеба, а потом быстро обменять на технологии за рубежом, была для Рыкова нестерпима. Поначалу с ним соглашался и Сталин, утверждавший, что избегает крайностей.

Резкий разворот в настроениях коммунистов произошел в 1927 году на фоне британской военной тревоги. В неожиданном для Москвы вираже Лондон разорвал дипломатические отношения с СССР и сделал первые предварительные приготовления к войне. Всем было хорошо известно, что Россия и Британская империя имели богатую историю вражды, а торжество коммунистической идеологии добавило ей новые оттенки: Москву подозревали в поддержке всеанглийской общенациональной стачки 1926 года. И хотя гроза миновала, Сталину сделалось очевидно, что страна не в состоянии выдержать удар британцев, если однажды тот все же последует. На стол вождю ложились доклады, согласно которым техническое оснащение Красной армии стагнировало на уровне еще предыдущего десятилетия. Ради собственного выживания советской власти требовались перемены — и прежде всего обновление промышленной базы. Но как этого достичь?

На выручку Иосифу Сталину пришел счастливый случай. Официально первый пятилетний план индустриализации СССР приняли к исполнению осенью 1928 года, а контракт с американским индустриальным архитектором Альбертом Каном на строительство фабрик заключили в мае 1929 года. В западном мире все еще продолжался промышленный бум, ставивший Москву в невыгодные условия. Технологии стоили дорого, на их покупку требовались кредиты, а для их получения — международное признание. Обратиться к США, к примеру, СССР не мог, потому что между Вашингтоном и Москвой все еще не существовало дипломатических отношений.

Все перевернули драматические события на Нью-йоркской фондовой бирже в октябре 1929 года. После бурного роста еще в прошлом месяце, 24 октября, в знаменитый "черный четверг", совокупный промышленный индекс снизился на 11%. Банкиры предприняли попытку нивелировать обвал, скупая акции по завышенным ценам, но падение продолжилось: в ближайший понедельник — на 13%, а во вторник еще на 12%. По экономике прошла рябь: предшествовавший рост оказался дутым, что сделало выданные на покупку переоцененных акций кредиты принципиально невозвратными. С другой стороны, владельцы потерявших стоимость бумаг, ставшие инвесторами-неудачниками, обнаруживались в каждом шестом американском домохозяйстве. В силу связности мировой экономики волны паники распространились через океан, где накрыли Европу. В выгоде оставался только СССР — там никакого фондового рынка не было.

В резко изменившихся условиях Советский Союз приобрел разительное конкурентное преимущество. Компания Альберта Кана в США потеряла средства, и знаменитый инноватор подписал с Москвой уже второй контракт — на этот раз всеобъемлющего охвата. В СССР открывался фактический филиал компании Кана под вывеской советского предприятия "Главпроектстрой". Впервые в истории трест на территории СССР возглавили двое американцев — товарищи Джордж Скримджер и Мориц Кан — младший.

Строительство Горьковского автозавода, 1930 год

В задачи "Главпроектстрою" вменялись ни много ни мало разработка концепции и сдача "под ключ" от 520 до 570 промышленных предприятий по всему Советскому Союзу. Это была как раз та работа, которая приносила всемирную известность Кану: обкатанные им приемы позволяли методом мозгового штурма уложить проектирование фабрики в считаные недели. На следующем этапе подключали подрядчиков. СССР стал заключать контракты с испытывавшими экономические трудности фирмами: сначала американскими Freyn Engineering и Arthur McKee — о поставке широкополосных станов, затем Caterpillar — об оборудовании для тракторных заводов и, наконец, Ford Motor Company, согласившейся построить автомобильный завод в Нижнем Новгороде. Вместе с инженерами трудиться в СССР переезжали и рабочие. Их число оценивается в 10 тыс.: достаточно, чтобы в сталинской Москве приступили к выпуску англоязычной газеты для экспатов, получившей название Moscow News. К этому же времени относится и образовательная новация — первые советские школы с углубленным изучением английского языка.

"Ревущие двадцатые", завершившись на Западе, переместились в СССР, где смогли "пореветь" до 1932 года. К этому времени советское правительство успело заключить контракты более чем с 150 иностранными компаниями, включая мелкие, больше всего пострадавшие от волны Великой депрессии. Проведенное в наши дни исследование выявляет корреляцию между интенсивностью банкротств в отдельных американских штатах и количеством компаний оттуда, выразивших согласие перенацелить свои усилия на СССР. Болевой шок от капиталистического краха, что было важно, работал на распространение коммунистических симпатий: все большее количество людей на Западе изъявляло желание своими глазами увидеть великую стройку советского социализма и даже, если получится, поработать на ней.

К третьей годовщине экономической катастрофы эта волна стала сходить на нет. Хотя страны Запада постепенно восстанавливали прежние хозяйственные показатели, расслабленная обстановка середины 1920-х более уже не возвращалась. В воздухе повисло нечто такое, что ее исключало, — смутное ощущение гнетущих перемен. В предчувствии глобального конфликта мировые державы усилили расходы на оборону и придирчивее стали относиться к экспорту технологий, заподозренных в двойном назначении, а СССР с воодушевлением закупал именно такие: к примеру, тракторные заводы в случае необходимости поддавались конверсии в танковое производство.

Тракторы "Фордзон-Путиловец" на территории завода "Красный путиловец", 1930-е годы

Одновременно у СССР заканчивались деньги. Сельскохозяйственный кризис 1932–1933 годов из-за принуждения к форсированной коллективизации и неурожая обернулся масштабным голодом, задевшим Казахстан, Южную Россию и Украину. Международное окно возможностей закрывалось. Дальнейшую индустриализацию СССР совершал уже собственными силами.

Игорь Гашков